Калужский драмтеатр 23 сентября открывает 246 театральный сезон премьерой спектакля «Гамлет» в постановке главного режиссёра. Накануне Роберт Манукян рассказал kaluga.aif.ru о своём видении классического и современного театрального искусства.
Калужский общедоступный
Владимир Андреев, kaluga.aif.ru: Новый сезон будет академический, классический. В планах «Гамлет», «Евгений Онегин». Это дань времени?
Роберт Манукян: Классика — основа репертуара. Это не значит, что мы не будем ставить современные пьесы. Они у нас есть, а для экспериментов открыта малая сцена. А классика — это вечные темы, это великолепная школа для молодых актёров. Да и зритель соскучился по классическим постановкам. Мне очень приятно, что на наш спектакль «Горе от ума» приходят молодёжь.
— Константин Тришин будет ставить спектакль «Евгений Онегин». Нет опасений, что материал не поддастся молодому режиссёру?
— Риск всегда есть. Каждый спектакль — экзамен для режиссёра. Молодым режиссёрам нужно давать ставить. Если он мечтает его поставить, нужно ему дать возможность. А «Евгения Онегина» сложно испортить, здесь поможет сам Пушкин, его текст в любом случае вытянет. Я понимаю, о чём он будет ставить, я хочу, чтобы он имел возможность самовыразиться в этой постановке. Посмотрим.
— В любом случае у вас будет возможность на финальной стадии репетиций подкорректировать если что…
— Нет, я никогда не вклиниваюсь в работу режиссёров. Когда я сам был молодым режиссёром и ставил спектакль в одном из театров, ко на репетицию пришёл худрук этого театра и попытался «подправить». Я его тогда практически выгнал с репетиции. Ретивый был в молодости, скандальный немного даже. Это моя работа, будете сами ставить — исправляйте как хотите, а ко мне не лезьте.
— Именно только став главрежем, вы взялись за «Гамлета», чтобы никто даже не пытался «влезть»?
— Не так. «Гамлета» я хотел поставить 26 лет. Я не мог найти актера. Кирилл Бессонов — именно тот актёр, которого я искал.
— Я думаю, что и на «Гамлета» пойдут. Я понимаю, что искушённый зритель придёт посмотреть, как режиссер справился с пьесой, но моя задача сделать спектакль интересным и увлекательным для любого зрителя, даже тому, кто никогда ранее не имел представления об этой пьесе. Мы не имеем права заставить зрителя, прежде чем прийти на спектакль прочитать пьесу, мы должны сами ему интересно показать.
Я всегда уважительно отношусь к зрителю. Я не считаю, что публика дура. Но зритель зрителю рознь. Я всегда за то, чтобы режиссёр всегда оставлял какие то паузы и многоточия, для того, чтобы зритель вышел, и у него было послевкусие, и он домыслил то, что ты недосказал. Это очень важно.
Если мы ставим только комедии, значит в театр приходят только те, кто любит комедии. Мы теряем часть зрителя, а это неправильно. Мы должны сделать театр общедоступным, как изначально задумывался МХТ. Театр нужен не только чтобы развлечься, но и для того, чтобы подумать.«Я не хочу, чтобы актер или актриса, всю жизнь отдавшие театру, остались без работы и без денег».
Есть режиссёры, у которых своя режиссура, своя логика. Они режиссёры-провокаторы, которые на что то провоцируют зрителя. Я не провокатор, я хочу, чтобы зритель пришёл и увидел Грибоедова глазами режиссёра, увидел Шекспира моими глазами. Я хочу быть проводником товарища Шекспира.
«Жить стало лучше, жить стало…»
— В Москве снимают с афиш спектакли Крымова и Молочникова. Как вы считаете, это правильно, когда политика вмешивается в театральное дело?
— Я не могу говорить о спектаклях, которые я не видел. Какая подноготная за всем этим стоит, я не знаю. Вообще, спектакли не вечны. Спектакли снимают с репертуара во всех театрах. Это нормальный процесс. С другой стороны, если человек плюёт на свою страну, то тогда зачем он здесь живёт и работает в государственном театре?
— Сейчас вы ощущаете накат цензуры, как это было в те же советские годы?
— Нет. Я говорю сейчас конкретно про калужский театр. Я не знаю, что происходит в московских театрах. Здесь у нас нет никакой цензуры и на меня лично никто не «давит». Я не политик. Я далёк от этой сферы жизни, я относительно неплохо разбираюсь в театре и делаю своё дело.
— Однако у вас в спектакле «Двенадцать стульев» в финале на сцене появляется Сталин. Это разве не политика?
— По поводу Сталина очень интересная история. Я не хотел убивать Остапа Бендера. Для меня это спектакль не о поиске бриллиантов, а о человеке, очень талантливом, который не нашёл себе места в той совдепии. Такие люди, как Остап, их должны были либо расстрелять, либо они должны были сидеть в политбюро. Поэтому я и придумал этот ход со словами Сталина «такие люди на дороге не валяются». Иди к нам, лучше быть с нами, чем против нас. Причём это реальные цитаты Сталина.
Мне показалось, что закончиться спектакль должен быть этим бредом: «Жить стало лучше, жить стало веселее» и этой классической демонстрацией трудящихся, переходящей в поклон. Это спектакль не про наше время, а про те страшные года.
Актёров не уволю
— Что бы вам хотелось изменить в работе калужского театра?
— Думаю, что изменения произойдут постепенно. Сейчас могу сказать, что я никогда не видел, чтобы так работали все цеха. У меня за два месяца до премьеры стоит декорация, костюмы — за полтора месяца до сдачи. Я за гибкую политику. Я не имею права прийти и «шашки наголо» — уволить пол театра и полностью поменять репертуар. Пока у тебя нет нового пальто, старый макинтош выбрасывать нельзя.
«Заигрались сегодня многие». Чем живёт калужский театр? 
«Театр должен будоражить». Калужский режиссёр об интригах и мракобесии