Врач от слова врать. Флеболог из Калуги о медицине, пациентах и болезнях

Улыбчивый, всегда готовый пошутить, в том числе и над собой, – разговаривая с этим человеком, временами забываешь, что он делает сложнейшие операции, в том числе на брюшной аорте. Поставил на ноги многих известных в Калуге людей.

Гостем редакции «АиФ-Калуга» стал сосудистый хирург и ведущий флеболог Калужской области Сергей Гарбуль, который на днях отметил полувековой юбилей.

Навести порядок внутри

Владимир Андреев, «АиФ-Калуга»: Вы прямо с детства мечтали ковыряться в венах?

Сергей Гарбуль: Ну, в детстве я ещё не совсем понимал, что такое вены, но вот ковыряться в человеке, да, наверное, было любопытно. Кстати, первое свидание с медициной у меня произошло в школе. В 10-м классе на УПК (были такие уроки в СССР, когда один день в неделю десятиклассники осваивали какую-нибудь специальность за пределами школы. – Ред.). Я попал в травмпункт, чтобы посмотреть, что из себя представляет медицина. Это было второго мая, как сейчас помню. Сидел на ночном дежурстве, и тут привозят мотоциклиста с открытым переломом плеча. Доктор делает ему обезболивание и последнее, что я вижу: это как окрашенный кровью новокаин капает на белый кафельный пол. В результате после мотоциклиста пришлось откачивать меня.

– Врачи вообще-то страшные люди – они знают, что у тебя внутри…

– Ну, почему? Нет. Вы поймите, человеческое тело для нас, конечно, отличается от того, как представляют его люди, не связанные с медициной. Но наша же задача – там, внутри порядок навести. Мы же убираемся у себя в квартире, пусть это не совсем допустимое сравнение, но тем не менее. А для меня нет большего удовольствия, когда ты понимаешь сам, что хорошо сделал операцию. Это значит, с твоим пациентом в послеоперационном периоде всё будет хорошо.

– Как вы считаете, пациент должен знать правду?

– Вы знаете, что слово врач происходит от слова врать? Во благо. Даже не врать, скорее, а заговорить. Ведь как говорили корифеи, если пациент, пообщавшись с доктором, не улыбнулся, не почувствовал облегчения, значит это не очень хороший доктор. Участие доктора в твоей судьбе, в твоём недуге дорогого стоит.

– Эмоционально это не просто?

– Конечно. Есть пациенты, которых нужно убедить лечиться, есть те, которые приходят с мыслью «я завтра умру» – их нужно разубедить. Это требует огромных эмоциональных затрат. Порой после работы сложно восстановиться и с годами это становится всё тяжелей.

– Профессионализм – это опыт, вы согласны?

– Ты можешь великолепно знать теорию, но, если ты достаточное количество пациентов через себя не пропустил, толку будет мало. Если ты угрюм и молчалив тоже будет сложно. Тут нужно себя как-то научить перестраивать в работе с пациентом. Хорошая практика в БСМП. Была б моя воля, я всех начинающих пропускал бы через БСМП. Первые пять лет для каждого доктора очень полезная наука.

Вообще я убеждён, что мужчина-врач должен реализовывать себя там, где нужно работать не только головой, но и руками. Хирургия в этом смысле в самую точку. Сколько бы ты не умничал за обеденным столом с друзьями, подойдя к операционному столу, ты в течение двух минут покажешь всем, чего ты стоишь.

Ноги в сеточку

– Бывает так, приходите в компанию и через пять минут кто-нибудь подходит и спрашивает: а вот что это у меня, не посмотрите?

– Конечно, такое бывает. Да практически постоянно. Говорю, ну пойдем, посмотрим. Если там реально что-то, проблема, договариваемся уже о встрече на моей территории.

– Летом ходить по пляжу вы тоже не можете без эмоций, да?

– На пляже я стараюсь абстрагироваться, выключать в себе доктора, хотя это, конечно, всегда бросается в глаза.

– А что должно броситься в глаза, чтобы человек понял – пора к врачу?

– То, что обычно все представляют себе как варикоз, не так уж и страшно. Гораздо подлее и серьёзнее, если у пациента, например, одна нога больше другой. Был у меня случай, пришла девушка на приём. Ничего не беспокоит, ничего не болит, только ножки разных размеров. Оказалось, всё очень серьёзно. Мы видим подкожные вены, а глубокие – нет, и последствия тромбозов на них очень опасны.

– Сегодня количество больных тромбозом растёт?

– Мы стали более оснащенные, более умные и более хитрые. В 1998 году, когда я пришёл работать сосудистым хирургом в БСМП, мы за год делали лишь несколько операций по удалению тромбов на глубоких венах. А в 2013 году – уже по паре в неделю. Нет, болеть больше не стали – диагностика усовершенствовалась. Раньше УЗИ глубоких вен было недоступно. За чуть более чем десяток лет процедура стала рутиной.

– А условия жизни влияют?

– Конечно. Автомобиль, офисная работа, труд на конвейере. В конце 70-х – начале 80-х проводились исследования: сравнивали Европу, такую всю передовую, современную, и Африку, те племена, которые до сих пор охотой и собирательством живут. Сравнивали женщин. В Европе женщины рожают до двух детей, в Африке по семь –восемь. Так вот оказалось, что у каждой пятой европейки признаки варикозной болезни, а у африканок всего только у двух нашли.

– И, тем не менее, она вполне излечима.

– Безусловно! Есть ряд ситуаций, когда пациенту нельзя делать операцию. В остальных случаях всё лечится, есть разработанные методы, они эффективны.

Как калужанину пройти диспансеризацию? Подробнее

- Как жить, чтобы не попасть к вам на приём?

- Профилактика обычная. Больше ходите пешком, не перенапрягайтесь физически, полезны умеренные физические нагрузки. Обязательно необходим полноценный отдых, желательно в горизонтальном положении. Ешьте поменьше острой, жирной и солёной пищи. При длительных перелётах или поездках надевайте специальное трикотажное компрессионное бельё – это очень помогает. И главное – живите в радость и слушайте свой организм, он всегда подскажет, как правильно поступать.

И охотник, и кулинар

– Известно, что вы ещё и заядлый охотник. Как вы так можете – людей лечите, а зверушек убиваете?

– Для меня охота – это средство добычи, отдых на природе, общение с друзьями и своеобразный тренажёр. Бывает и 20 километров отмахаешь по лесу. А этой весной вообще выбраться не удалось. Работы много. Ещё же семья, дом.

– Ну, дома-то можно и у плиты постоять. Вы же прекрасный кулинар, как говорят.

– Моё – это барбекю, мангал, кавказская кухня. Мясо для шашлыка замачиваю только так: лук, перец, соль. И всё. Не люблю всякие добавки, маринады. Нравится готовить борщ, шурпу. Шурпа – это оттуда, из лесов. Любое открытие охоты без неё не обходится. Плов неплохо делаю, научили ребята ещё со студенческих времен. У нас в общежитии жили студенты из Узбекистана, и там плов был каждый день.

– Вам же приходится часто отдыхать в компании врачей. А о чём врачи говорят, присев вокруг костра?

– Да всё равно потом всё сводится к работе.

– Дети пошли за вами в медицину?

– Нет, и я этому рад. Сын работает на телеканале, ведёт прямые эфиры в новостях, дочь – лингвист, ей очень нравятся языки. Всё хорошо, жизнь у меня удалась. Хотя, конечно, итоги ещё рано подводить.