Детство за колючей проволокой. Бывшая узница о концлагере Равенсбрюк

11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Любовь Ищенко заключённой лагеря Равенсбрюк стала в семь лет. Пережитое там навсегда отпечаталось в её памяти.

Денис Рудомётов, «АиФ-Калуга»: Любовь Александровна, расскажите, пожалуйста, о своей семье.

Любовь Ищенко: Мы жили в деревне Косичино Людиновского района. Отец работал на Сукремльском литейном заводе, мама, как сейчас принято говорить, была домохозяйкой. Кроме меня в семье было ещё две сестры и брат.

– Вы помните, как началась война?

– У меня до сих пор всё стоит перед глазами. Урожай в 1941 году был прекрасный, хорошо уродилась пшеница. В то утро односельчан, которые работали на огородах, позвали к сельсовету и объявили о начале войны. Мужчины и парни стали собираться на фронт. Ушёл воевать и мой отец.

– Как вели себя оккупанты?

– Немцы пришли в нашу деревню в августе 1942 года. Незадолго до их появления мы наблюдали зарево пожаров в округе. Когда дети увидели немецких мотоциклистов в касках, то сначала решили, что на головах у них надеты чугунки (смеётся). Оккупанты выгнали нашу семью из дома, нас приютили родственники. В доме соседей Чудаковых расположился штаб. Через переводчицу, нашу учительницу, фашисты объявили, что за связь с партизанами будет расстрел. Запретили они и выходить на улицу после шести часов вчера.

Жизнь в лагере

– Как получилось так, что вас угнали в Германию?

– Однажды партизанам удалось уничтожить немецкий обоз. И оккупанты в отместку решили провести карательную акцию. Немцы собрали жителей деревни и долго гнали нас пешком до железнодорожной станции Брянска. Партизаны не смогли нас отбить, так как опасались, что во время боя пострадают мирные жители. Позднее, уже в лагере, мама скажет, что лучше бы нас убили тогда…

В Брянске людей запихнули в товарные вагоны. Ехали в страшной тесноте, дышать было невозможно. Некоторые пожилые люди не выдерживали таких условий, умерших выбрасывали с поезда. Мы, дети, ещё до конца не осознавали всего и не понимали, куда нас везут.

Сначала мы прибыли в Эстонию. Там нашу семью забрали в батраки местные жители. Утром взрослые уходили на работу в поле, мы с младшей сестрой Тоней ждали их в амбаре, где хранилось зерно. Как-то раз пришёл хозяин и отвёз нас на станцию. Вновь нас погрузили в эшелон и повезли на запад. Так в декабре 1943 года мы оказались в Германии, в Равенсбрюке. На воротах лагеря была надпись, которую те, кто немного знал немецкий, перевели как «Отсюда возврата нет».

Началась наша лагерная жизнь. Нас распределили по баракам. Всего их было 32. В бараках матери с детьми спали на трёхъярусных нарах. Никаких подушек и постельного белья, конечно, не было.

Каждое утро начиналось с построения. За провинность одного, весь барак держали в любую погоду на плацу два часа. Затем заключённых отводили на тяжёлую бессмысленную работу. Один раз мама не подняла окурок, брошенный охранником. За это её сильно избили плетьми. В барак она вернулась едва живой.

– Чем питались узники?

– Вечером после работы мать приносила котелок с водой, в которой плавали очистки овощей. Это было всё, что выдавали заключённым. Мама съедала совсем чуть-чуть, остальное отдавала нам. От голода я ослабела настолько, что стали отказывать ноги. Лежала и не могла встать с нар. Но во время проверки нужно было поднимать голову, чтобы подать признаки жизни и не попасть в крематорий.

Каждое утро бараки проверяли несколько эсэсовцев с собакой. С ними был и человек в штатском. Наверно, это был врач. Когда я заболела, он приходил ко мне после проверки и давал какие-то таблетки. Видимо, благодаря этому я смогла поправиться и стала выходить на улицу.

Долгожданное освобождение

– Встречались ли вы с местными жителями?

– Через колючую проволоку мы видели немецкие дома с крышами из красной черепицы. Видели родителей, гуляющих с детьми.

Мне запомнился такой случай. В заборе кто-то из ребят нашёл дыру. Мы выбрались наружу и пошли в деревню, чтобы попросить яблок. Нас прогоняли отовсюду, но хозяин одного из домов, высокий седой немец, пригласил зайти и сам нарвал яблок. Мы спрятали их под свои лагерные робы и пошли обратно. Но принести их в барак было не суждено… Возле забора нас уже поджидал охранник. Яблоки он заставил вытряхнуть, а меня избил.

– Любовь Александровна, что помогло вам выжить?

– Пережить всё мы смогли благодаря стойкости наших родителей. Взрослые возвращались измождённые после тяжёлой бессмысленной работы в барак, собирались вместе и пели песни, которые сочиняла одна из узниц. Слова одной из них я запомнила: «Тише, матери, тише. Прилетит наш соловей, откроет нам браму (ворота – Ред.), и мы будем на Родине своей».

В конце 44-го года заключённые стали понимать, что близится освобождение. Немцы стали жечь документы, перестали выгонять узников на работу. В конце апреля немцы покинули лагерь. Как-то утром в барак зашли четверо мужчин в плащ-палатках. Это были наши солдаты. От радости мы едва не задушили наших освободителей!

– Как сложилась ваша жизнь после войны?

– В конце 1945 года мы смогли вернуться домой. Наша мама, Дарья Устиновна, умерла в 1948 году от открытой формы туберкулёза. Ещё раньше, в 1946 году, умер отец, вернувшийся с фронта без ноги. Мы с младшей сестрой после смерти мамы попали в Барятинский детский дом. Я хотела стать педагогом, но пришлось выучиться на штукатура. Проработала в строительстве. Общий стаж у меня – 40 лет. Есть дочь, сын и внучка. С 2002 года я состою в областном отделении союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Встречаюсь со школьниками, рассказываю им о пережитом.

– В Германии вам доводилось бывать после войны? Как немцы оценивают тот период своей истории?

– В 2005 году по приглашению общества «Максимилиан Кольбе Верк» мы побывали в клинике «Элизабет». Взрослые немцы вместе со своими детьми приходили к нам, бывшим узникам, становились на колени и просили прощения.