«Сейчас на Россию нападают за то, что она верна старым духовным ценностям и своим вековым традициям, тогда как они больше и больше теряются в западном мире», — считает князь. Недавно он приезжал из Франции в Калужскую область, где принял участие в открытии памятника знаменитому русскому полководцу и воеводе Михаилу Воротынскому. Во время визита князь Александр Трубецкой ответил на несколько вопросов корреспондента kaluga.aif.ru.
За веру и верность
Двадцать лет назад, будучи сыном русского офицера Лейб-гвардии конно-гренадерского полка, Александр Трубецкой вступил в должность председателя общества памяти Императорской гвардии, которая была основана генералом Петром Врангелем. Членами так называемого Гвардейского объединения могли быть только офицеры Императорской гвардии, и цель объединения заключалась в том, чтобы сохранить связь между офицерами, которые оказались разбросаны после исхода по всем странам земного шара. Сейчас только потомки офицеров Императорской гвардии могут быть членами объединения. В следующем году организация будет праздновать 100 лет со дня образования. Ещё император Пётр I учредил для Императорской гвардии общий знак Святого Андрея Первозванного. В настоящее время этот знак восстановлен указом президента РФ в 1998 году как высшая награда современной России. На сияющей звезде ордена выведено: «За веру и верность!». Именно этот девиз и лёг в основу деятельности Императорской гвардии и, следовательно, объединения, действующего вдали от Родины, но присягнувшего служить ей вечно.
Олег Цапенко, kaluga.aif.ru: — Александр Александрович, несмотря на эмиграцию родителей, вы всегда поддерживали связи с Россией?
Александр Трубецкой: — Родился во Франции после Второй мировой войны. Родители были эмигрантами. Русская православная духовность и культура, как и у многих, — основа нашей семьи. Когда я подрос, учился во Франции, работал на предприятиях, сотрудничавших с Советским Союзом, а потом и Россией. Жил в Ираке, Сирии, работал в Африке, Южной Америке. И, конечно же, продолжал деловое сотрудничество с Россией.
Мой отец хотел стать юристом, учился в Московском университете. Началась Первая мировая война. Он бросил учёбу и пошёл на ускоренные курсы Николаевского кавалерийского училища. Служил в царской армии офицером Императорской гвардии. В мирное время статус требовал достаточного состояния: гвардейский офицер должен был содержать свою лошадь, своего денщика, иметь свои кители, форму — парадную, полупарадную и полевую. Когда началась Первая мировая война, эти требования уже не применялись, и благодаря этому мой отец смог вступить в гвардию без этих принудительных условий и сразу попал на фронт.
Отец с группой других офицеров участвовал в одной из попыток спасения царской семьи, которая, к сожалению, не получилась. Воевал в добровольческой армии генералов Деникина и потом Врангеля. Он напоминал, что покинул не Крым, а Россию через Крым. Эта подробность имеет особое значение в наши времена.
— А что отец вам рассказывал про попытку спасения последнего русского императора Николая II и его семьи?
— В 1930-х годах мой отец Александр Евгеньевич опубликовал об этом воспоминания в журнале «Часовой», который издавался эмиграцией во Франции.
В монархическую организацию его привлёк ротмистр Сумского полка Михаил Лопухин, которого большевики расстреляли летом 1918 года. В январе он сообщил отцу о плане вывоза из Тобольска государя с семьей. Отец писал: «План действия был таков. Отряду гардемаринов, состоящему в организации, предстояло прибыть в Тобольск с подложными бумагами якобы на смену караула при царской семье. Если караул откажется смениться, гардемаринам следует применить силу. Затем государыню и великих княжон следовало увезти на Восток, в Японию, а государя и наследника на лошадях доставить в Троицк, в область Оренбургского казачьего войска атамана Дутова. Должны были ехать туда инкогнито: государь — бритый, в качестве французского гувернёра при мальчике из богатой семьи».
17 января переодетая в штатскую одежду группа офицеров, в которую входил мой отец, прибыла в Челябинск. Оттуда было совсем недалеко до Троицка — места назначения. Однако уже всюду царила советская власть. План рухнул, так как в это время царскую семью увезли из Тобольска, и поэтому попытка спасения уже не могла состояться по плану. Пришлось дать в Москву условную телеграмму: «Цены изменились, сделка состояться не может».
Отец говорил, что спасение было бы вполне осуществимым. Освобождение семьи и вывоз из Тобольска представляли собой не самую трудную часть задачи. Главная сложность заключалась в том, как потом скрыть и сохранить спасённых. А поскольку царскую семью перевезли из Тобольска в Екатеринбург, задуманному плану не дано было осуществиться.
Сохранить духовный лик
— Почему вы решили побывать в Воротынске?
— Мой приезд в Воротынск обусловлен прежде всего тем, что для меня очень важно каждое упоминание о великой истории России. Особенно это важно для молодого поколения. А молодых и даже подростков на открытии памятника было немало, несмотря на зимний холод. В моём выступлении я подчеркнул, что сейчас на нас обрушились русофобские силы, поэтому нам нужно рассчитывать только на себя. Наша история показывала не раз: когда мы сплачиваемся перед внешней угрозой, мы всегда побеждаем.
Когда меня пригласили, я с радостью согласился приехать как член движения «Наследие империи», которое возглавляет генерал-лейтенант Службы внешней разведки, кандидат исторических наук Леонид Решетников. Это движение инициирует установление памятников, организует конференции, чтобы напоминать всем о великой истории России.
Воевода Михаил Воротынский один из первых написал устав Русской армии, защитил страну от иноземного вторжения ордынцев. Выступая на открытии памятника, я привёл глубокую мысль выдающегося русского философа и публициста Ивана Ильина: «Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего Отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик». У меня и сейчас на рабочем столе лежит его книга.
Ильина и Деникина перезахоронили на кладбище Донского монастыря в Москве. Я их сопровождал из Франции и думал: «Ильин сдавал свою докторскую диссертацию моему деду Евгению Николаевичу Трубецкому, а мои? отец служил в армии Деникина». Вот такое совпадение судьбы.
— Что вас связывает с Калужской землей?
— Мой дед Евгений Николаевич Трубецкой (известный российский философ-мыслитель) окончил Калужскую Николаевскую мужскую гимназию, когда его отец был там губернатором.
Он оставил свои юношеские воспоминания о провинциальной Калуге, которую он особенно любил. Позже он приобрёл в губернии небольшое имение — Бегичево. О жизни в имении мне часто рассказывал мой отец, и сохранилось даже несколько фотографий этого времени.
Надежда на молодёжь
— Из-за санкций запрещают не только экономическое сотрудничество, но уже и русскую культуру. Как вы оцениваете русофобские настроения в Европе?
— На Западе коренная русофобия существовала всегда, но не в такой степени, скорее всего, это происходило и происходит от недопонимания. Я живу во Франции и вижу это. Во многих газетах можно прочитать пакость насчёт России, и даже то, что Россия представляет опасность для Запада. Пишут, что страна отсталая и не способна производить что-либо, кроме сырья. Но Россию ценят и ей громко аплодируют, когда, например, приезжает Мариинский или Большой театры или проходят выставки русского искусства.
На всё надо смотреть с оптимизмом. У России есть будущее! У меня большая надежда на российскую молодёжь. Она на порядок выше по интеллекту по сравнению с западной. Она отстроит Россию, причём даже быстрее, чем нам кажется.
